Ничего не зная о простуде, о проектах городов и зданий, вдалеке от мира жили люди. Люди, что сидели в чемодане. В чемодане было так просторно: и буфет, и чашки, и салфетки. Лев Ильич цитировал Платона, Вера Пална жарила котлетки.
Лев любил рассказы про Одессу. Вера Пална обожала шали. Чемодан переезжал раз десять. Лев и Вера не переезжали. Тайно сбережения хранили в ящике с трусами и носками. Вздрагивали (показалось? или?), если звонко щёлкали замками, если поднимались тучи пыли. Лев ронял с усмешкой, между прочим: хорошо, что все про нас забыли. Жалко, что забыли, но не очень. Вот бы на рыбалку, чтоб мормышку, самогона да ржаного хлеба.
И сидели, и смотрели в крышку, а считали, что смотрели в небо, доброе, обтянутое тканью. Так и жили, так и ночевали.
В небе улыбались могикане, шли шаланды, полные кефали. Шли эпохи, изменялись эры, пели птицы, шелестели кроны. Как дела, — Лев спрашивал у Веры, — сделаем на ужин макароны? Развлекался чемоданный ветер, по тарелке ползали опята.
Веру расстреляли в сорок третьем. Лев погиб на фронте в сорок пятом.
Резная Свирель
